ПОПАХИВАЕТ ГЕНОЦИДОМ...

  Действительно, чтобы попасть из Черского в Якутск, нужно преодолеть 1620 километров: сначала на вертолете до города Среднеколымска, а оттуда до столицы республики на самолете Ан-24 нужно лететь в общей сложности 3 часа 50 минут. Самое главное — за авиабилет требуется заплатить 9 тысяч и 36 тысяч рублей соответственно в один конец. Простым смертным, конечно, это не по карману. А в советское время из Черского в Москву выполнялись прямые пассажирские и грузовые авиарейсы практически даром...

Разговорившись с Алексеем Егоровичем, узнала, что он, оказывается, на днях вылетает в Москву на операцию по льготной медицинской квоте, и, воспользовавшись этим, не откладывая в долгий ящик, решился поведать о тяжелой жизни своих земляков.   

— В районном центре — поселке городского типа Черском, а также в селах Андрюшкино, Колымское, Походске, Нижнеколымске и других, где в основном проживают коренные малочисленные народы Севера — эвенки, эвены и чукчи, жизнь с каждым годом становится все невыносимей, — говорит ветеран-оленевод. — Везде царит безработица. Рабочие места в основном занимают приезжие. В последнее время многие учителя, врачи, инженеры, авиаторы и другие специалисты массово выезжают на материк — в центральные регионы России. Но даже после этого число безработных не уменьшается, то есть местные остаются не у дел.

Алексей Татаев отметил, что в магазинах непомерно высокие цены на продукты и товары. По его совету я связалась по телефону с пенсионером, депутатом Нижнеколымского райсовета Федором Клепечиным, который более подробно рассказал о ценах в Черском.

— Никто не контролирует безудержно растущие цены, поэтому некоторые не могут позволить себе купить даже обыкновенную буханку хлеба. С июня она подорожала аж на 25 %, то есть стоит 125 рублей! — возмущается Федор Прокопьевич. — Предприниматели Татьяна и Николай Неглеба, занимающиеся выпечкой и продажей хлеба, утверждают, что повышение цены согласовали с администрацией района.

Всем известно, что северяне никак не могут обойтись без мяса, а за килограмм говядины в Черском, по словам Клепечина, нужно выложить 680 рублей. Картофель (килограмм) там стоит 280 — 300 рублей, брикет сливочного масла (размером с небольшой сотовый телефон) — 300 рублей, пачка обыкновенного макаронного изделия — 125 рублей.

Фрукты, как и овощи, — в большом дефиците, поэтому, например, килограмм яблок можно купить аж за 650 рублей! Местные жители колбасой и не интересуются, так как она им не по карману.

— Пенсия моей жены, а это 25 тысяч рублей (на севере считается большой пенсией), полностью идет на квартплату и оплату электричества, — говорит Федор Прокопьевич. — А моей пенсией оплачиваем четыре кредита. Вот и получается, что на пропитание остается всего ничего.

В магазинах, а они практически все — частные, многие берут продукты в долг до пенсии, записываясь в “черную тетрадь”. А еще в районе день получения пенсии называют “Днем молодежи”. Видимо, безработные дети и внуки всеми правдами и неправдами атакуют своих стариков: кто выпрашивает деньги, а кто отбирает...

При беседе Алексей Татаев и Федор Клепечин в один голос во главу угла ставят самую животрепещущую проблему — в это сложное время местным жителям не дают рыбачить даже на пропитание.

И зимой, и летом везде снуют рыбинспекторы и нещадно штрафуют, как правило, исключительно жителей из коренных малочисленныех народов Севера. Они, эвенки и чукчи, населяющие Нижнеколымский район, попросили уважаемых в районе старожилов Татаева и Клепечина поднять эту главную проблему и звонить во все колокола.

— Дело дошло до того, что рыбинспекторы беспардонно, естественно без ордеров на обыск, врываются в частные ледники и проверяют: не припрятали ли там рыбу. А прокурор вместо того чтобы защитить права нижнеколымчан, откровенно подстрекает рыбинспекторов на “войну” с нами, — говорит Алексей Егорович. — Как только садишься на моторную лодку, тут как тут налетают проверяющие. А ведь местные в основном живут в домах с печным отоплением, и им нужно именно летом заготовить дрова на зиму. Вот и получается, что люди не могут как следует подготовиться к суровым холодам: припасти дрова и хотя бы сорную рыбу — щуку и окунь. На своей земле мы вынуждены рыбачить тайком, как шпионы. То же самое касается и охоты. Везде наложен запрет, хотя мы, коренные малочисленные народы, должны пользоваться определенными льготами.

Алексей Татаев заметил, что при Советской власти в Нижнеколымском районе сплоченно и дружно жили и трудились большой интернациональной семьей 12 тысяч человек — представители 40 национальностей: русские, эвенки, эвены, чукчи, украинцы, якуты, юкагиры, татары, армяне, молдаване... А сейчас в Черском от силы осталось около трех тысяч человек, в основном местные и украинцы.

— При подледной рыбалке меня с двумя сетями длиной 25 метров поймали, а соседей, украинцев, закинувших 8 — 10 сетей, не тронули. Это же вопиющая несправедливость! Им можно рыбачить, а мы должны ходить голодными?

Как я буду кормить свою большую семью, ведь у меня, кроме детей и внуков, есть еще трое приемных детей? — спрашиваю у инспектора Ярослава Склерова . — Получается, что пришлым можно рыбачить, а местным нельзя. Я — не националист, как и все коренные малочисленные народы. Мы — искренние, открытые и дружелюбные люди.

Но эти нехорошие представители Украины, видимо, из-за военной операции, всю злость выплескивают на нас, иногда просто издеваются. В аэропорту Черского есть две женщины-диспетчеры, которые, услышав местный говор, сразу бросают трубку или же нарочно запутывают время вылета вертолета или самолета.

“Почему неправильное время сказали?” — спрашиваю, а они отвечают: “Мы работаем по московскому времени”, или же, наоборот, по-местному.

По словам Алексея Егоровича, местные власти его немного побаиваются, так как знают его как шамана. Коренные жители вынуждены платить штрафы, залезая в кредиты, так как постоянной работы-то нет.

Ни для кого не секрет, что многие якутяне, чаще всего северяне, едут в зону Специальной военной операции, чтобы закрыть свои огромные долги и кредиты. Где еще заработаешь?! Другого источника просто нет.

У Алексея Татаева сыновья Северин и Егор , а также родной брат Анатолий находятся в зоне боевых действий. Семья Татаевых ранее проживала в оленеводческом селе Андрюшкино. С 1976 года переехали в Черский и долгое время, как и в Андрюшкино, ютились в гнилом домике с печным отоплением.

Только в 2012 году жилищный вопрос наконец-то решился, и за каких-то 15 минут... Но это совсем другая история.

— Мы, нижнеколымчане, пытались решать свои вопросы у высокопоставленных чиновников из Якутска, — продолжает Алексей Егорович. — Но они талдычат одно и то же, как выразился один из них: “Свои проблемы решайте дома. Из моего кабинета я ничего не вижу. В конце концов у вас есть глава!”

К сожалению, глава Нижнеколымского района Валерий Сенчуков ничего не пытается делать, а три года назад люди искренне поверили его лозунгу: “Нижняя Колыма нуждается в перемене!” . Некоторые говорят, что ему, зубному технику из Якутска, не хватает образования. Да и семья Сенчукова живет в другом месте... Разве можно с чемоданным настроением помочь многострадальным жителям сурового края?!

А когда-то Нижнеколымский район, в частности поселок городского типа Черский, славился как образцово показательный. Он был застроен благоустроенными каменными домами, магазины ломились от деликатесов: колбасы разных видов, вплоть до сырокопченых, овощи и фрукты лежали на прилавках круглый год.

— Помнится, когда парторг крупного Колымо-Индигирского авиапредприятия Виктор Губарев, ныне лидер коммунистов Якутии, приезжал к нам в тундру, оленеводческие бригады, мы, оленеводы, предлагали ему на выбор несколько разновидностей кофе, мороженую, вяленую и копченую рыбу, оленину, — говорит старый оленевод. — А сейчас этого нет и в помине. Все захирело. Нам, местным жителям, не разрешают ловить рыбу даже на пропитание.

Виктор Губарев — единственный руководитель, который нас всегда поддерживает, всячески помогает. В нашем районе все оленеводы, рыбаки, охотники принимают его как своего родного человека, ведь он бок о бок жил с нами более 25 лет, а в целом в Якутии работает 52 года. Я со своей жалобой пришел именно к Виктору Николаевичу, нашему земляку, а он, оказывается, уехал на Донбасс.

Думаю, что Виктор Губарев — действительно единственный человек в республике, кто искренне борется за интересы жителей арктических и северных районов, болеет за каждого из них, поднимая многочисленные проблемы с трибуны Госсобрания (Ил Тумэн) РС(Я), на парламентском часе в Государственной Думе, различных международных конференциях, симпозиумах, разрабатывает законы, защищающие традиционные отрасли Севера, касающиеся развития Арктики и интересов ее жителей.

Я, эвенкийка, прекрасно понимаю и знаю проблемы, которые поднимают мои собеседники, так как сама родом из арктического Жиганска. Слушаю их и чувствую, как во мне закипает волна негодования и злости от вопиющей несправедливости по отношению к моим сородичам.

Даже в самые суровые военные годины наши предки, очень порядочные и совестливые люди, поставляли фронту огромное количество рыбы, а сами жили впроголодь, питаясь ее внутренностями. И в голодные 90-е годы люди выжили благодаря рыболовству и охотпромыслу. В конце концов рыба и мясо — это традиционная еда северян, основной источник питания. В такое сложное время нельзя людей припирать к стенке, штрафуя, тем самым лишая их традиционного занятия, последней еды. Ведь абсолютное большинство жителей Арктики не занимаются промышленным ловом рыбы, не торгуют ею. И потому мне кажется, что это попахивает геноцидом.   

К тому же подавляющая часть эвенов, эвенков, юкагиров и чукчей, населяющих арктические районы, сейчас, как правило, — еще раз подчеркну, — безработные. Совхозы, занимавшиеся оленеводством и звероводством, ликвидировали еще в лихие 90-е. Поневоле вспоминается оленеводческий совхоз-миллионер, что в Аллаиховском районе, тоже в арктическом, который в 70 — 80-е годы гремел на всю республику своими высокими производственными показателями, а оленеводы в Чокурдахе, Оленегорске и других селах жили в благоустроенных квартирах.

Сегодня же, по утверждению бывшего директора этого знаменитого совхоза Владимира Нестерева , на земле Аллаихи не осталось ни одного домашнего оленя. Такая вот печальная картина наблюдается практически по всей Арктике.

Если даже есть несколько десятков оленей в Жиганском, Анабарском, Оленекском, Булунском и других районах, то лишь в редких частных хозяйствах. Потому сегодня домашнюю оленину могут отведать только состоятельные люди. Например, мои земляки, жиганцы, давным-давно забыли вкус домашней оленины, а дикого оленя добывают с большим трудом, причем самые удалые охотники, преодолевающие огромные расстояния по следам животных, мигрирующих по огромной территории соседних улусов — Оленекского, Анабарского и Булунского районов, куда пеший, естественно, не может попасть.

К тому же мужчинам, снабжающим население тушами диких оленей, нужно иметь хороший транспорт — вездеходы, снегоходы “Буран”, моторные лодки, ружья, а также теплую меховую одежду и много-много бензина. А все это стоит очень дорого. И где безработным взять деньги на их покупку?

У местных вся техника и снаряжение, приобретенные в хорошие времена, пришли в негодность. Муж моей сестры, заядлый рыбак и охотник, к примеру, однажды выехал на рыбалку на старенькой моторной лодке, залатанная дыра в которой вдруг посередине реки предательски треснула по всем швам, и он утонул на фарватере, оставив четверых маленьких детей сиротами. И такие примеры можно привести сколько угодно.

Моя остроумная подруга Ольга, а мы с ней дружим еще со студенческих лет, шутит по поводу нашего скромного внешнего облика: “Галя, мы с тобой не одеты, а только прикрыты”. Так можно сказать и в адрес наших сородичей, которые рыбачат и охотятся и в зной, и в трескучие морозы за минус 50 и более градусов. В отличие от буржуев Советская власть заботилась о них. При совхозах действовали швейные цеха, где мастерицы, сами обрабатывая оленьи, волчьи и прочие шкуры, шили охотникам и рыбакам тулупы, унты, шапки и рукавицы, поскольку в якутскую зимнюю стужу без теплой одежды просто пропадешь. А сейчас всего этого нет...

Некоторые пренебрежительно ехидничают: “Малочисленные народности Севера — сплошь и рядом лентяи. Покупают привозную говядину, а потом плачутся, что она дорогая. А почему бы им самим не содержать крупный рогатый скот?!” На что отвечу кратко опять же на примере Жиганского района. В отличие от центральных районов, у нас —горно-таежная зона, практически нет сенокосных пастбищ, так необходимых для содержания коров, быков, телят и прочей живности. Сегодня рыбы у нас тоже нет, вернее, есть, но, как и в Нижнеколымском районе, не дают ловить.

Помнится счастливое советское время, когда мама, папа и мы, дети, как и все жиганские семьи, выезжали на моторной лодке рыбачить на реку Лену, в красивейшие места Уоттаах, Ыныыр Хайя, Насым и т.д. Это был настоящий праздник — дети вдоволь купались, загорали на белом песке, а взрослые по очереди забрасывали сети, а потом прямо на берегу Лены-матушки варили вкусную уху, жарили на костре рыбу.

А на работе, в объединенной редакции и типографии, мы в обед тушили на сковородке омуль или чир. А потом, с ликвидацией Советов, всего этого не стало.

Сегодня, в период дикого капитализма, людям и на Нижней Колыме, и в Жиганске, и в Булуне — везде запрещают рыбачить даже на пропитание. Инспекторы часто изымают у рыбаков сети — главное их орудие. А они очень дорогие. Представьте состояние человека, который не только остался без рыбы для пропитания своей семьи, но и без основного орудия лова!

Вторая проблема — негде ловить рыбу. Вроде реки и озера есть, но рыболовные места сплошь и рядом прихватизировали богатенькие.

Понятное дело, последние, как правило, пришлые, на свою территорию никого не подпускают. Говорят, рыбаков-любителей там встречают с ружьем, нанимая тех, кто побывал в местах не столь отдаленных.

Откуда у местных, малочисленных народов Севера, деньги, чтобы участвовать в аукционах по распределению угодий, как охотничьих, так и рыболовных?! К тому же они не могут оформить соответствующие многочисленные документы, которые тоже стоят больших денег...

А рыбинспекторы чаще всего приезжие, в основном из Якутска. Они, ушлые, никого не жалуют и штрафуют на огромные суммы. Лишь бы делать деньги, все остальное их не интересует: голодные люди или нет...

Напомню удручающий случай. Суд еще в 2020 году приговорил рыбака-любителя из Усть-Алданского района к штрафу в 10 миллионов за вылов 33 осетров. Он, охранник, имеющий зарплату в размере 30 тысяч рублей, ежемесячно выплачивал по 10 тысяч рублей. В общей сложности ему пришлось бы выплачивать штраф в течение 83 лет. В прошлом году этот рыбак, отец большого семейства, не выдержав нагрузки, покончил с собой...

Как видите, простым смертным северянам наша власть не дает питаться ни рыбой, ни мясом. Инспекторы рыбнадзора, нещадно штрафуя беззащитных людей, не обращают внимания на тех, кто массово вылавливает рыбу и занимается ее торговлей. Мои земляки рассказывали, что на территории Жиганского района, где самая широкая часть Лены, неизвестные люди ставят огромные сети прямо поперек реки, и улов сразу загружают в огромные судна с холодильными установками, и везут в неизвестном направлении. А в Жиганском и Булунском районах, как и в Аллаихе, на Нижней, Средней и Верхней Колыме и других местах, как известно, водятся самые ценные виды рыбы — осетр, нельма, муксун, чир... В детстве я видела осетра и нельму размером с человеческий рост.

Моя хорошая знакомая, торгующая в небольшом ларьке рыбной и мясной продукцией, говорит, что рыба стала намного дороже мяса, и ее, как правило, покупают только состоятельные люди. Вот и получается, что многие северяне, живя в богатой рыбой и дичью республике, практически ими не питаются. Впрочем, как и все россияне, которые не знают, на кого работают алмазы, золото, газ, нефть, олово и прочие несметные богатства нашей страны. Все куда-то уплывает мимо нас.

А что по этому поводу думают власти предержащие, депутаты Государственной Думы, прокуроры, судьи и прочие?! Может, именно они делают все, чтобы это не работало на Россию и ее многострадальный народ?!

Галина МОХНАЧЕВСКАЯ.